- Вас задержала СБУ, после чего вы были помещены в Изолятор временного задержания...
С. Салов: В ИВС половина камер с нарами, половине без нар. Меня поместили туда, где нар не было. Находился я там 11 суток вместо положенных по закону трех. Когда адвокат стал разбираться, почему меня держали больше положенного срока, ответили, что по инициативе прокуратуры. Только в суде от следователя Айдынова пришла объяснительная, что людей не переводили по этой причине. Хотя людей переводили каждый день На вторые-третьи сутки все бандиты, грабители, насильники с облегчением переходили в СИЗО. ИВС потому и называется временным, что он не приспособлен для длительного содержания людей. Там нельзя ни умыться, ни побриться, чистить зубы, горит тусклый свет, помещение слабо проветривается. Кроме того, не выводят на прогулку. Нет умывальника.
- Как обходились 11 суток?
С. Салов: Как? Вода, была только та, которая парашу смывает. Противно, но наклоняешься над парашей и этой водой умываешься. Хоть глаза промыть. Там бочка не было. Была только труба. Чтобы смыть воду, надо было стучать в стену. И вот руки подставляешь и умываешься.
Там постоянно находится 10-20 человек.
- Площадь камеры, какая?
С. Салов: Метров 18. Спать приходилось на бетонном полу. Ложились не раздеваясь. Духота. Общий туалет - параша тут же стоит Запахи зловонные.
- Как кормили?
С. Салов: Один раз в сутки две ложки баланды -какая-то каша на воде, кружка пустого кипятка и четвертина хлеба. Приходилось довольствоваться только этим. Потом меня перевели в спешном порядке: я тяжело заболел, приехали врачи и сделали заключение: гипертонический кризис, острый бронхит. И написали, что я нуждаюсь в стационарном лечении в терапевтическом отделении. Начальник ИВС сказал, что есть указание меня не выпускать. Только на одиннадцатые сутки, когда жена жаловалась в резкой форме, меня в спешном порядке перевели в СИЗО. Причем не утром - обычным этапом, вечером.
- Вас переводили в СИЗО дважды?
С. Салов: Да. Первый раз 3 ноября. Была выписана санкция на мой арест. Это было шоком. Я не ожидал, что меня арестуют. Ничтожный же повод. Я после этого сказал в ИВС, чтобы меня готовили в СИЗО: существует определенная процедура. А мне ответили, что у меня санкция без перевода в СИЗО. Я начал возмущаться. Мне сказали: "Хорошо, мы будем вас завтра перевозить, но вас не примут". У меня сняли отпечатки пальцев, кровь взяли. Утром конвой заявил, что у меня санкция без перевода в СИЗО. Я вновь начал качать права. Приехали. В СИЗО я прошел медицинский осмотр. И, когда начали распределять по камерам, меня вернули в ИВС. И я просидел там еще восемь дней.
- Как раз в эти восемь дней вы и заболели?
С. Салов: Да. Я последний раз обращался к врачам в 1988 году - простуда. Сейчас я снова заболел. Так прокуратура устроила мне проверки. Толпами ко мне ходят врачи: все разные кроме одного - старшего терапевта.
- Вы заболели и вас перевели в СИЗО. Там вам была оказаны медпомощь?
С. Салов: Там мне измерили давление и сказали, какие лекарства мне необходимы. Таблетки и уколы мне через адвоката передала жена. Я сам ими там и лечился. Препаратов в СИЗО никаких не было.
-Каким образом изменились условия пребывания?
С. Салов: Как только я зашел в камеру СИЗО, мне показалось, что я зашел в люкс гостиницы. Арестованные даже удивились. Но такое у меня было ощущение после 11 суток в ИВС. Светло, стоит умывальник, есть вода, радио, стол, лавка, нары.
- Как кормили?
С. Салов: Кормят три раза в день. Но за восемь месяцев не дали ни одной картошины. Старожилы, с которыми сидел, говорили, сто в этом году было самое плохое питание. Самое распространенное блюдо - варенная пшеница, которую давали в виде каши или пареный буряк.
- Жену допускали?
С. Салов: Нет. Только передачи. Дали мне свидание только в мае.
- Соседей было много?
С. Салов: Я находился в четырехместной камере.
- Кто они?
С. Салов: Люди менялись. Я находился там как старожил. Разные люди были. Убийцы, насильники, воры, наркоманы.
- Как они к вам относились?
С. Салов: Меня уважали сокамерники. Смеялись, конечно, над моим обвинением. Там был у меня один однокамерник, который из своих 50 лет 26 провел в заключении. Он говорил, что видел разное, но такого... Конвой, администрация ко мне относились с уважением. Люди недоумевали: как такое можно по такому обвинению держать человека в тюрьме. Ведь меня обвиняют в том, что я просто показал газету. Даже в обвинительном заключении написано: "Автора и изготовителя в ходе оперативных действий установить не удалось".
- Какие следственные действие проводились в отношении вас?
С. Салов: На допросы меня вызывали только, когда я находился в ИВС. Следственные действия в отношении меня проводились пять дней. 5 ноября мне были предъявлены обвинения. До этого я уже прошел все допросы и очные ставки, когда судья читал обвинительное заключение, многие смеялись: "...осуществлял свою преступную деятельность на кухне своей квартиры в 23.30, ...показал не подозревающему о его преступных намерениях избирателю Балабанову". Невольно возникает вопрос: откуда в 23.30 на кухне появляется абстрактный избиратель? Попросился переночевать? Понятно, что это был близкий мне человек. И после этого никаких следственных действий не было. 22 ноября дело уже было передано в суд. Кстати, в Киевский, как и положено по закону, по месту преступления. Закон такое предусматривает: заинтересованный орган, в данном случае - прокуратура, может обратится с мотивированным ходатайством в вышестоящий суд. Но такого ходатайства не было. Получается, что следственные действия производились пять дней, через 22 дня дело передали в суд, а суд семь месяцев рассматривал это дело и не смог прийти к какому-то решению. Я могу привести пример дела Самвела Мартиросяна и четырех его подельников. Там больше года шло следствие, 16 томов уголовного дела, эпизоды в разных городах Донецкой и Запорожской области, потерпевшие и свидетели из других областей. И дело было рассмотрено киевским райсудом в составе одного судьи за четыре месяца. Был внесен приговор. У меня же один тоненький том уголовного дела, свидетели живут рядом, я один без подельников совершал деяние. И это дело рассматривалось в суде семь месяцев, но до сих пор нет решения. Я знаю, почему это. Когда был назначен первый день судебного заседания, журналисты спрашивали у судьи Тупицкого долго ли продлится рассмотрение дела? Он сказал, что оно будет закончено до Нового года. Но когда дали давать показания первые свидетели, которые показывали, что никакого воспрепятствования не было, процесс стал затягиваться. Ведь меня можно обвинить, если уж формально
подойти к моему деянию, то меня можно обвинить только по статье 148 Админкодекса. Наказание - штраф от 51 до 102 грн.
- Проходила информация о том, что распространялись листовки и о смерти Симоненко. Каким образом расследовался этот эпизод?
С. Салов: Следователь Айдынов показывал на доносах свидетелям спецвыпуск газеты с информацией о смерти Симоненко и спрашивал у них: "Такие вам Салов не показывал?" Они отвечали, что нет. Уголовное дело в отношении этих листовок не было возбуждено.
- Ходатайство об изменении меры пресечения рассматривалось неоднократно и все время отклонялось. С чем вы связываете тот факт, что оно, наконец-то, было удовлетворено?
С. Салов: Судья постоянно мотивировал отказ тем, что Салов обвиняется в тяжком преступлении. Кстати, Алтыннику, который обвиняется в хищении 2,5 млн. грн. предлагали внести залог. А когда меня арестовали и рассматривали жалобу в Ворошиловском райсуде, судья Ивашура, который позже отпустил Алтынника, представитель ОБСЕ предложил дать поручительство за меня и внести залог. Я считаю, что это происходило потому, что мое дело носит заказной характер. Ведь в моем деле - юридический абсурд - нет ни одного потерпевшего.
- Все таки, почему последнее ходатайство было удовлетворено и вас выпустили?
С. Салов: Вы абсолютно правильно задали вопрос, ведь процесс не перестал быть заказным и по прошествии восьми месяцев. Всем было понятно, что дело умышленно тянется. Приговорить меня нельзя, потому что нет такой статьи в уголовном кодексе. И оправдывать нельзя, потому что сразу возникает вопрос, кто должен нести ответственность? Вмешались международные организации. Были передачи на радио "Свобода", Би-би-си, пресса. И, конечно, последним аргументом было вмешательство народных депутатов, которые встречались с прокурором области, написали ходатайство в суд, поручились за меня.
- А ваше кандидатство?
С. Салов: Нет. Скорее наоборот. Я же на основании того, что являюсь кандидатом, подавал ходатайство. Суд отказал, мотивируя тем, что я обвиняюсь в совершении тяжкого преступления. А прокурор так и сказал, что есть доверенные лица, они и могут вести агитационную кампанию.
- Значит ли то, что вас выпустили под подписку, что дело вышло на финишную прямую?
С. Салов: Я так не считаю. Меня выпустили под подписку, а система не изменилась. Буду бороться до конца. Я понимаю, что идет страшное давление на суд. У нас суд только формально независим. А он зависим от прокуратуры, от власти. Он очень часто независим только от закона. Но дело то абсурдное. В обвинительном заключении слово в слово переписана диспозиция статьи админкодекса.
- Чем вы занимались в СИЗО?
С. Салов: Раз в день выводили на прогулку. Такая же камера, только вверху - решетка и небо видно. Дышали воздухом с ДМЗ. Телевизор был в камере, газеты. Общение с соседями. Я многим помогал как адвокат. Составлял кассационные жалобы. Консультировал и сотрудников. Условия содержания в СИЗО по сравнению с ИВС - царские. Но с нормальными... И не вина в этом администрации: финансирование слабое
Вот, например, суд. У человека решается судьба. Это каторга, это издевательство высшей пробы. В шесть часов утра забирают постель, в начале девятого выводят в "отстойник" - бетонная камера с маленьким окном. Набивают туда до ста человек. Приходится стоять и три-четыре часа ждать, пока будут вызывать, и погружать в "воронок". Курят, та же вонючая параша. Потом грузят в "воронок". Набивают людей в два раза больше нормы, как селедки в бочке. Зимой холодно, летом жара такая, как в бане. Привезли в суд. Там садят в "обезъянник". Стоять там можно разве что на одной ноге. Жать суда там можно и три часа. Прошел суд, опять уводят в этот "обезьянник". В шесть часов приезжает "воронок". В СИЗО вновь помещают в "отстойник", и там стоишь еще два-три часа. Только в десять часов попадаешь в свою камеру. А надо же еще и в процессе участвовать. А смотрю американские фильмы, там подсудимых из тюрьмы привозят в автобусе на мягком сиденье. Заходит в зал судебного заседание в костюме . Садится в общем зале. Нормально человек выспался, нормально его доставили. У нас же другая система. А много раз было так, что меня привозили, прокурор не явился. И все вхолостую.
- В последний раз вас везли, вы верили, что будет такое решение по ходатайству?
С. Салов: 50 Х 50. Я даже вещи не стал забирать. Хотя до этого, я брал вещи. Один раз вопрос о моем освобождении под подписку, как я понял из поведения судьи, почти решился. А потом понял, что до приговора меня будут держать до приговора. Когда узнал, что депутаты за меня ходатайствуют, надежда появилась, но вещи не брал.
- О чем вы думали, находясь в тюрьме?
С. Салов: Я не думал лишь о приговоре, о суде. У меня ж столько дел пошло прахом. У меня несколько дел, которые я вел по году, должны были в ноябре или декабре закончится. Причем все складывалось в мою пользу. У меня остались документы, по которым подходили сроки к концу. Вот за это я переживал. Переживал за то, что так нелепо со мной расправляются.
- Мороз вас назвал первым политическим узником Украины. Вы согласны с этим определением?
С. Салов: Да. Ведь дело носит политический характер. Это расправа за мою деятельность. Я выиграл дело по возврату вкладов, возбудил в Страсбурге дело по возврату вкладов, напечатал в прессе инструкцию для миллионов людей как составить исковое заявление. И последней каплей было то, что я как доверенное лицо Александра Мороза выиграл два судебных процесса у Донецкого облсовета, добился отмены незаконных полномочий первого лица области. Так что послужной список был большой.
Меня "брало" СБУ, а потом уже передали в Прокуратуру. А 25 июня во время выборов в 41-м округе ко мне поступали сообщения о нарушениях. И я позвонил в СБУ, представился. Сказал, что нужно навести порядок: людей избивают, пачками вбрасывают бюллетени, милиция не реагирует. На что мне ответили, что СБУ такими мелочами не занимается. Ее компетенция - теракты, покушения на конституционный строй. А все, что я перечислил - компетенция милиции и прокуратуры. Кстати, за день до выборов была прямая линия с председателем ЦИК Рябцом. И я задал ему вопрос: "Вы сказали, что по 221-му округу в четвертый раз проводятся выборы из-за фальсификаций. И известны фальсификаторы. Почему они не привлекаются к уголовной ответственности?" и второй вопрос: "Какие действия предприняты в отношении людей, которые во время президентских выборов распространяли фальшивые "Сельские вести" с ложной информацией о кандидатах Морозе, Ткаченко и Симоненко. Рябец ответил по первому вопросу - прокуратура будет заниматься, а по второму вопросу - хочу вам ответить, что за выпуск и распространение фальшивых изданий криминальной ответственности не предусмотрено" И это правда, даже если бы у меня была найдена типография и выяснилось, что в распространении спецвыпуска я не ограничился своей кухней, а раздал его по всей Украине, все равно бы это не было уголовным преступлением. Но я то 8 месяцев провел в тюрьме. Прокуратура сейчас попала впросак. Вынести обвинительный приговор: судья будет находится под страхом, что может наступить ответственность, ведь в УК есть статья предусматривающая уголовное наказание за вынесение заведомо неправомерного приговора. Деяние, которое я совершил, не является уголовно-наказуемым. Иначе бы по моему делу был вынесен обвинительный приговор.

Познакомься с народом
Главная Стр.
Назад
Избирательные технологии
Напишите мне
Еще о Салове